Алексей Фёдоров
Оккупационный режим на территории современного Струго-Красненского округа в 1941-1944 годах
Захватнический характер войны, которую развязала фашистская Германия, определял и её оккупационную политику. Подчёркивая политические цели войны с Советским Союзом, Адольф Гитлер говорил: «Наши задачи в России: разбить вооружённые силы, уничтожить государство… Речь идёт о борьбе на уничтожение». Развивая эти положения, рейхсминистр восточных территорий Альфред Розенберг в меморандуме о целях войны писал: «На Востоке Германия ведет войну за осуществление трех целей: войну за уничтожение большевизма, войну за уничтожение великорусской империи, и наконец, войну за приобретение колониальных территорий для целей колонизации и экономической эксплуатации». На всей рассматриваемой территории в июле 1941 года, как и в остальных оккупированных районах Ленинградской области, устанавливался «новый порядок».
Ближайшая военно-экономическая цель фашистов состояла в том, чтобы максимально использовать для войны все материальные ресурсы оккупированной территории. Данных целей оккупанты стремились достигнуть путём конфискаций и принудительного труда.
Власть на оккупированной территории Ленинградской области в 1941 году осуществляли командующий группой армий «Север» фельдмаршал Вильгельм фон Лееб и командующие 18-й армией генерал-полковник Георг фон Кюхлер, 16-й армией – генерал-полковник Эрнст Буш, 4-й танковой группой – генерал-полковник Эрих Гёпнер. Каждый из командующих армий имел в своём распоряжении военно-административные органы и охранные войска. Начальник тылового района генерал-лейтенант Франц фон Рокес имел в распоряжении три охранные дивизии, полевые и местные комендатуры, полевую полицию и различные карательные части.
Хотя, в основном, немецкий генералитет в период наступления волновали сугубо военные вопросы. 31 июля в 15:30 на самолёте «Шторх» генерал-фельдмаршал В. фон Лееб вылетел из Пскова в расположение штаба 4-й танковой группы в Струги Красные для совещания с генерал-полковником Э. Гёпнером. В своём личном блокноте он записал: «Сегодня после обеда я побывал у генерал-полковника Гёпнера в Стругах Красных и обсудил с ним план наступления. 56-й моторизованный корпус должен успеть до этого наступления ликвидировать вражеские плацдармы в районе Луги. 4-я танковая группа обязана передать 8-ю танковую дивизию в резерв группы армий «Север», отвести её в район Николаево и, кроме того, провести рекогносцировку на предмет оценки возможностей наступления в полосе ответственности 1-го армейского корпуса». 6 августа В. фон Лееб снова утром вылетел в Струги Красные, где обсуждал ситуацию в 41-м моторизованном корпусе. Далее в сопровождении двух истребителей на самолёте «Шторх» вылетел к генералу Рейнхардту в район дислокации 41-го мк в район Катково.
Группе армий «Север» для карательных целей была придана также эйнзатцгруппа «А» службы безопасности, её возглавлял бригаденфюрер СС Франц Вальтер Шталекер.
Практически в каждом районном центре находились каратели с комендантом во главе, достоверно известно, что комендатуры существовали в Плюссе и Стругах Красных.
Помимо военно-оккупационного аппарата гитлеровцы создавали и так называемое «местное самоуправление», которому отводилась роль пособника властей для добывания ресурсов в интересах немецкой армии. В деревнях таковыми представителями самоуправления являлись старосты, а в округах, соответствовавших территории упразднённых сельсоветов, – бургомистры. В феврале 1942 года округа переименовали в волости, а бургомистров стали называть волостными старшинами. При них учреждались волостные управы, также с осени 1941 года стали создаваться и отряды полицейских из местного населения.
В течение осени и зимы 1941-42 годов путём неоднократных перерегистраций было поставлено на учёт всё трудоспособное население. Передвижение населения строго регламентировалось. Справка, выданная старостой деревни, была действительна лишь в радиусе 10 километров. Для поездки на большие расстояния требовалось разрешение военной комендатуры. В крупных населённых пунктах устанавливался комендантский час – хождение ночью было запрещено. Улицы посёлков постоянно патрулировались, периодически проводились проверки, облавы, обыски и т.п. В случае обнаружения лица, не проживающего в данной местности, аресту подвергалась вся семья, в доме которой он был обнаружен, а в некоторых случаях и соседи.
Одновременно с широкими реквизициями материальных ценностей, оккупанты ввели различные формы налогов и систему обязательной сдачи сельскохозяйственной продукции. Помимо натуральных налогов существовала изощрённая система денежных обложений. Кроме постоянных, местно взимались единовременные «военные» налоги, которые шли на содержание различных команд по охране важных объектов и борьбе с партизанами. В Стругокрасненском районе, комендант, например, ввёл даже налог на бороду – каждый имеющий бороду обязан был единовременно уплатить 10 рублей.
Неуплата налогов, малейшее нарушение оккупационного режима наказывалось арестом, телесными и другими наказаниями, вплоть до расстрела.
Население, начиная с 14-летнего возраста, гитлеровцы постоянно использовали на различных тяжелых работах, связанных с обслуживанием немецкой армии: на строительстве дорог, оборонительных сооружений, лесо- и торфоразработках и т.п. Условия труда были каторжные, рабочий день фактически не ограничивался. Оплата за такую работу была, в основном, продуктами.
Жестокость оккупационных властей жители почувствовали практически сразу. 22 июля 1941 года в 3 часа ночи из дома инвалидов «Свобода» в д. Могутово Стругокрасненского района увезли 87 мужчин-инвалидов и 11 человек обслуживающего персонала, которых расстреляли в тот же день недалеко от озера Кебско. 15 инвалидов были расстреляны за деревней Могутово. Оставшиеся около 50 человек, в основном, умерли от голода за период оккупации.
4 августа 1941 года в районе Песчаного озера были расстреляны члены истребительного отряда: А.И. Ямщиков, В.В. Пухов, К.Н. Кривошеин, И.А. Срезневский, Н.М. Бардин, М.М. Самойлов, Л. Дроздов, Т. Кузьмин, Румянцев, Лебедев и другие.
На территории Новосельского района были организованы несколько лагерей для военнопленных, достоверно известно, что в период с августа 1941 по 1943 год функционировали лагеря в деревне Маяково (в здании конюшни) и в деревне Катежно. Основными задачами военнопленных – были строительно-дорожные работы. Не редкостью были и побеги из таких лагерей. В 1942-м году местный лесник Михаил Петров помог осуществить побег из лагеря в д. Маяково двенадцати пленным и привёл их в партизанский отряд.
Наряду с террором и насилием гитлеровцы развернули широкую идеологическую обработку населения, чтобы парализовать волю к сопротивлению, убедить, что любая борьба против фашистской армии бессмысленна и невозможна. Деревни и посёлки наводнялись тысячами листовок и воззваний, печатались несколько газет, в которых рассказывали о несуществующих успехах немецкой армии, о процветающей жизни при германской власти на оккупированных территориях и т.п. Для придания большей достоверности своей печатной продукции оккупанты зачастую сохраняли советские названия газет, их формат, шрифт и оформление.
Массовыми репрессиями, жестокими расправами и пропагандой гитлеровцы рассчитывали запугать население, подчинить его, пресечь попытки к сопротивлению. Однако этим расчётам не суждено было осуществиться. Народная партизанская война явилась ответом гитлеровцам на оккупацию советских земель.
***
Новая немецкая оккупационная власть старалась, в соответствии с указаниями вышестоящего начальства, возродить, порушенную за годы большевистской власти, церковную общину. Повсеместно открывались церкви, начали вестись церковные службы. Оккупационные власти пытались таким образом опереться на авторитет Церкви, который существовал в душах крестьянского населения. Но даже это с самого начала немцы делали крайне неумело, и результат был совершенно противоположный.
Дело в том, что в середине декабря 1941 года некоторые коменданты (например, в Стругах Красных и Острове), ссылаясь на предписание вышестоящей инстанции, потребовали от православных совершать все церковные праздники, в том числе и приближающееся Рождество Христово, по григорианскому календарю. Это неожиданное требование вызвало бурю негодования, как в среде священников, так и среди прихожан. Военный комендант Струг Красных пригрозил местному священнику, что он будет привлечён к ответственности за неисполнение указания и совершение богослужения на праздник Рождества 7 января. И что в данном случае комендант воспрепятствует богослужению полицейскими мерами. На что священник ответил, что большевики заставляли в церковные праздники работать, но никогда не предписывали Церкви в какие дни проводить богослужения. В результате священник, не желая ни нарушать церковного порядка, ни вступать в конфликт с немецкими властями покинул посёлок. После этого комендант распорядился прислать другого священника из соседнего прихода и заставил его проводить богослужение по григорианскому календарю, то есть в день, на который по юлианскому приходится пост. В этот день в церкви практически не было прихожан, а те немногие, кто из чувства страха перед немецкими властями присутствовали на богослужении, были заметно расстроены и сконфужены.
***
С весны 1942 года во всех захваченных районах Ленинградской области оккупанты ввели индивидуальную форму землепользования и ликвидировали колхозы. При наделении землей действовал принцип «благонадежности» — лучшие земли получали волостные старшины, старосты деревень, полицейские и все те, кто, по мнению комендантов, этого заслуживал. Введение индивидуального землепользования сопровождалось усилением налоговой политики и дополнительным изъятием продуктов у населения.
Такие же крепостнические порядки процветали в государственных имениях и помещичьих хозяйствах, создаваемых взамен совхозов и колхозов. Подобные «имения германской империи» и помещичьи хозяйства, основанные на подневольном рабском труде, существовали и в других оккупированных районах Ленинградской области.
Гитлеровцы взимали подворный налог с каждого крестьянского двора по 240 рублей в год; с каждого трудоспособного мужчины – по 120 рублей; за рабочую лошадь – от 800 до 1200 рублей; за собаку – 60 рублей; за кошку – 30 рублей. Кроме того, на содержание старост и старшин взималось от 5 до 8 рублей, на содержание полицейских – по 10 рублей, на содержание дорог и охрану мостов – от 10 до 20 рублей.
Кроме денежных налогов взимались и натуральные: с гектара посева зерновых – 2 центнера зерна (при среднем урожае не выше 4-х центнеров с гектара), 8 пудов сена с хозяйства, 360 литров молока с коровы, 30-50 яиц с курицы, 20-50 тонн картофеля на деревню. Натуральные сборы производились также за выдачу паспорта, за крестины и прочее.
Повсеместно были введены телесные наказания. В развитие общего закона о порке плетьми, комендатура, действующая на территории Новосельского района, провела соответствующее «нормирование». Она установила от 25 до 150 ударов плетьми за один проступок. При этом было оговорено, что, якобы для «облегчения» наказания, в сутки можно давать не более 25 ударов. Это означало, что наказанный, допустим, 100 ударами должен переносить позор, унижение и физические страдания в течение четырёх дней.
Немцами были применены методы круговой поруки, заставляя отвечать за проступки одного члена общины всё население деревни. Результатом этих мер стало то, что население было настолько запугано, что не доверяли никому, не только соседу, но даже в одной семье опасались говорить лишнее друг другу.
Ещё в 1941 году гитлеровцы вели широкую агитацию за выезд советских людей на работу в Германию. Но данная агитация положительных результатов не дала. Тогда применили другой метод: через старост населению вручались повестки о явке на сборные пункты, за уклонение от него следовало суровое наказание, вплоть до расстрела, однако и этот метод давал сбой – многие под различными предлогами, путём дачи взяток и другими путями избегали вывоза в Германию.
Из деревень Стругокрасненского района к осени 1942 года гитлеровцы угнали более 300 женщин и девушек в возрасте от 15 до 45 лет. В деревне Обод 11 девушек заявили, что они никуда не поедут со своей родины. Фашисты их зверски избили и повесили в центре деревни.
С осени 1942 года оккупанты начали насильственный вывоз населения на работы в Германию. Для этого создавались специальные вооружённые команды «вербовщиков», которые совершали внезапные налёты на населённые пункты, оцепляли их, устраивали облавы и всех захваченных мужчин, женщин, юношей и девушек, под конвоем отправляли на сборный пункт или на железнодорожную станцию, а затем в закрытых вагонах вывозили в Германию.
Под постоянным присмотром со стороны фашистов были практически все жители оккупированной территории, особенно крупных населённых пунктов.
Повсеместно были закрыты школы, а тем учителям, которые умудрялись работать в условиях оккупации, были даны соответствующие указания по проведению агитации нового порядка.
В рамках германской службы безопасности СД, конкретно VI управления РСХА был создан орган под кодовым названием «Цеппелин», предназначенный для широкомасштабной операции по разложению советского тыла. «Цеппелин» проводил контрразведывательную работу среди населения, а также занимался разведкой. Штабы зондеркоманд находились в Пскове, Луге, Плюссе, Стругах Красных и филиал в Гатчине. Штаб зондеркоманды в Стругах Красных старший оперуполномоченный Власов, проводивший разведку в 1942 году, описывал так:
«В зданиях на бывшем полигоне Красной Армии помещается какая-то часть особого назначения - немецкая фельдкоммендатура. Это - большое количество разных военных начальников, помещения в которых помещаются эти люди, - обнесены проволокой, кругом сделаны блиндажи и окопы. Ежедневно к комендатуре подъезжает и уезжает много автомашин, большинство легковых. До весны 1942 г. эта комендатура находилась где-то в зоне гор. Луга».
В Стругах Красных в 1942-43 годах также располагался отряд полевой жандармерии.
Страшную реальность деятельности данных организаций местные жители ощущали повседневно. Связь с партизанами, неподчинение новому режиму и иные проступки карались жестоко.
Эвакуация» гражданского населения
Рост народного сопротивления, расширение партизанской войны, крах карательных экспедиций — всё это убеждало командование вермахта, группы армий «Север», что в случае перехода советских войск в наступление, неизбежность которого оккупанты чувствовали, партизанское движение может сильно усложнить положение их дивизий на подступах к Ленинграду.
Стремясь затормозить рост партизанского движения, изолировать его от народа, обезопасить свои коммуникации, гитлеровское командование приняло решение выселить всё население с территории от фронта до позиций линии «Пантера», имущество конфисковать, а жилища сжечь. Тем самым гитлеровцы хотели не только лишить партизан базы, но и получить новую даровую силу для своих военных предприятий, строительства оборонительных сооружений, а также хлеб, скот и другую сельскохозяйственную продукцию, поступление которой вследствие саботажа и диверсий к концу лета 1943 года почти полностью прекратилось. Вторым этапом этой акции должно было явиться полное истребление партизан, лишенных поддержки населения.
Осуществление своего замысла гитлеровское командование тщательно спланировало: заблаговременно были стянуты воинские части и подразделения, были выделены конвойные команды, созданы в пути следования транзитные лагеря, подготовлен железнодорожный и автомобильный транспорт. Весь тыловой район группы армий «Север» поделили на зоны, каждая из которых имела свои сроки выселения.
Массовый угон населения из тыловых районов группы армий «Север» правительством Германии рассматривался как важнейшее средство укрепления тыла своих войск под Ленинградом. Они рассчитывали в дальнейшем прибегнуть к этому средству и в других оккупированных районах.
Проведение «эвакуации» населения было возложено на командующего охранными войсками и начальника тылового района Бота, который 21 сентября 1943 года издал приказ, где говорилось: «Эвакуация должна быть проведена немедленно и с использованием всех средств и возможностей... Эвакуированные используются частично на работах для предприятия «Пантера», частично в оккупированных областях и на территории рейха. Считается, что 50 процентов людей в каждой колонне работоспособны. Дети в возрасте от 10 лет считаются рабочими».
В соответствии с этим приказом полевые и местные комендатуры отдали свои распоряжения, вывесили объявления, в которых крайняя жестокость переплеталась с явной демагогией, мнимой заботой о населении. Гдовская полевая комендатура, например, указывала в своем объявлении: «Германская армия хочет решительно покончить с партизанами в её тылу. Чтобы мирное население не пострадало от решительных действий, которые будут применены к партизанам и их укрывателям, приказывается вашу местность эвакуировать».
Осуществляя план обезлюживания оккупированных районов Ленинградской области, захватчики врывались в деревни, силой оружия выгоняли жителей из домов, не оставляя времени на сборы в дорогу, сгоняли их в колонны. Все сопротивлявшиеся расстреливались. У жителей отбирался хлеб, скот, всё другое имущество. Всё это немедленно грузилось на автомашины, в эшелоны и отправлялось в глубокий тыл. Гигантскими факелами запылали деревни, подожженные оккупантами. Колонны жителей по 1000-1200 человек, в том числе старики и дети, больные и искалеченные, в сопровождении конвоя потянулись на запад.
Насильственный угон в фашистское рабство, конфискация всех средств к существованию окончательно переполнили чашу народного терпения. И скрытое в течение двух с половиной лет сопротивление народа захватчикам вылилось в открытую борьбу.
Массовыми выступлениями ответило население на этот новый акт вандализма германских фашистов. Всюду оказывалось решительное сопротивление эвакуации. Жители сжигали мосты вокруг своих деревень, сёл, посёлков, сооружали завалы, устраивали засады. Многие доставали оружие, спрятанное ещё в начале вторжения оккупантов, организовывали дружины по охране своих очагов. Вооруженные стычки с захватчиками нарастали.
Встретив организованное сопротивление в эвакуации, сдаче хлеба и других мероприятиях, немцы стали направлять в деревни специальные отряды для насильственного угона населения, изъятия скота, хлеба и продовольствия. Тогда все, кто не ушёл к партизанам (женщины, старики, дети), стали покидать деревни, уходить в леса, угонять с собой скот, прятать хлеб, продукты, уносить имущество.
Листовка, выпущенная 5-й бригадой, призывала: «Все на врага! Шире вооружённое восстание!». В другой листовке говорилось: «Берите власть в свои руки!» И, отвечая на вопрос, что должна делать народная власть, листовка указывала: «В первую очередь вооружить народ. Вооружайтесь все, кто, чем может: винтовками и гранатами, топорами и ломами. Пусть это будет вооруженная власть, которая способна отстоять свои районы, свои сёла и города, защитить женщин и детей от угона в рабство, сберечь народное имущество и добро».
7 октября Ленинградский штаб партизанского движения отдал приказ: всем партизанским соединениям поддержать выступление народа, громить вместе с ним вражеские гарнизоны, оккупационные учреждения, всеми силами уничтожать захватчиков. Перед партизанскими соединениями и частями была поставлена задача стать вооруженной опорой восстания, помочь народу в борьбе против оккупантов.
Количество личного состава в партизанских бригадах стремительно росло, так, например 5-я ЛПБ, имея на 1 октября в своём составе 770 человек, через месяц выросла до 2516 человек. Огромный приток повстанцев в партизанские части и соединения резко обострил положение с оружием, так как одна винтовка или автомат теперь приходились на 2-4 человека. Отсутствие оружия сдерживало создание новых партизанских отрядов. Гдовский партийный центр в связи с этим доносил: «Приток в партизаны не прекращается. Он был бы ещё больше, если бы мы имели оружие». Необходимо было как можно быстрее вооружить повстанцев, включить их в активную борьбу против захватчиков, не дать врагу возможности расправиться с безоружным населением.
По мере дальнейшего увеличения численности партизан поступление оружия и боеприпасов из советского тыла возрастало. Одновременно велись поиски оружия на местах. В них участвовали женщины, старики, подростки, инвалиды. У многих жителей ещё с осенних боев 1941 года сохранились запрятанные винтовки, патроны. Другие знали районы, где можно было найти оружие и боеприпасы, оставшиеся после боев. Создавались и специальные отряды из наиболее отважных партизан, которые отбивали оружие у оккупантов. Повстанцы иногда сами захватывали оружие у врага.
Вечная память...
После освобождения
В марте 1944 года – началась работа по восстановлению разорённого войной хозяйства района, работа, прямо сказать не из лёгких, так как 75% населённых пунктов (197 из 256) были полностью сожжены, народ был вынужден ютиться в землянках и блиндажах, не было ни одного трактора, ни одной пригодной общественной постройки, было очень мало скота, особенно лошадей, сельхозинвентаря и машин, негде было работать школам, медицинским и культурно-просветительским учреждениям, не было средств связи, дорог и т.д.
Только частично были целы чудом сохранившиеся деревушки в зонах наиболее постоянного пребывания партизан, это в Сиковицком, Симанологском, Дубницком, Боротненском, Хрединском, Квашеногорском и Павском сельсоветах.
В райцентре Струги Красные на момент освобождения сохранилось всего лишь 17 построек, всё было сожжено или взорвано врагом.
Не смотря на это, в освобожденных деревнях открывались школы. К февралю 1944 года их было 13. Дети охотно их посещали.
Также после освобождения территории в посёлке Струги Красные после его освобождения с марта по июнь 1944 года располагались следующие лечебные учреждения: 1864-й эвакуационный госпиталь и 2216-й хирургический полевой подвижной госпиталь. А юг Новосельского района до июня 1944 года стал тылом войсковой группировки, освобождавшей город Псков.